Телохранитель - Страница 56

Рэйки… Рэйки… пожалуйста, услышь меня, ты должен меня услышать!

И придти, и помочь!..

Он всегда был — всегда. То, что было до него, вспоминалось смутными обрывками, будто полустертые кадры из старых черно-белых фильмов. Даже знаменитая история про аллигаторов — в детстве Мэрион обожала, когда папа или Джейстон ей ее рассказывали, но сама не помнила почти ничего.

Рэй эту историю не рассказывал никогда. Может быть, не хотел вспоминать, как ему тогда больно было?

Как-то, когда она только-только в школу пошла, один четвероклассник заявил пренебрежительно: «Этот твой… трехпалый брат…» Ух, как она на него набросилась! Визжала, молотила кулаками — даже укусила, не хуже того аллигатора.

Как он потом улепетывал! Добежал до края площадки, обернулся и крикнул: «Психичка!», но жаловаться не пошел — кому же охота признаваться, что его побила девчонка, да еще на год младше!

А даже если бы и нажаловался, все равно, Рэя она никому в обиду не даст!

Рэйки… Рэйки, Рэйки, ну где же ты?! Неужели ты не чувствуешь, как мне плохо? Рэйки…

Как же это все произошло?.. Они поссорились — глупо поссорились, не по делу. Рэй снова начал талдычить про «братские чувства» и про то, что им обоим надо «поостыть». Ну чепуха же, неужели он сам этого до сих пор не понимает?! И разве братья так целуют?!

Она вспылила, бросилась прочь. Добежала до машины, заскочила внутрь и махнула Тони: «Домой!», подумала: «А он пусть как хочет добирается! Не знает, небось, что здесь такси не где попало ловят, а на стоянке берут». Злорадно представила себе, как Рэй скачет на тротуаре и машет рукой, а машины одна за другой проносятся мимо. И так ему и надо!

От злости внутри все кипело и во рту пересохло. Не долго думая, она стукнула Тони в перегородку — «Дай попить!» — между передними сидениями был мини-холодильничек, как раз на пять банок колы.

Он опустил перегородку, не оборачиваясь, протянул ей банку. Перед тем, как открыть, Мэрион прокатала ее по лбу, по щекам — холодную, запотевшую. Потом открыла и сделала большой глоток, он холодком прокатился внутри. И… и все…

Следующим воспоминанием была уже боль в плечах. Она лежала на боку, на лице какая-то тряпка… что случилось, машина перевернулась?!

Мэрион попыталась смахнуть с лица то, что мешало видеть, но оказалось, рукой не шевельнуть, лишь плечам стало еще больнее. В следующий миг она осознала, что ее руки накрепко связаны за спиной. И ноги… ноги тоже были связаны!

Всхлипнув от испуга, она задергалась, пытаясь перевернуться. И вдруг, внезапно — удар по спине и крик:

— Taci! — Женский голос — незнакомый, грубый.

От ужаса, от непонимания она забилась и задергалась еще сильнее. В ответ удары посыпались градом.

— Taci! Chiudi il becco! Basta! Taci! — с каждым пинком злобно орала женщина.

Мэрион еще продолжала биться и извиваться, а сознание уже пронзила страшная мысль: «Ее все-таки похитили! Похитили! Значит, не зря беспокоились папа и Рэй…»

Наконец удары и крики прекратились, и она тоже перестала дергаться, замерла, сжавшись в комок и прислушиваясь. Кроме женщины с грубым голосом, в комнате были еще люди, они ходили взад-вперед и о чем-то шептались. Потом ей развязали ноги, силой заставили встать и, поддерживая за плечи, повели вниз, вниз, вниз — будто в самую преисподнюю.

Рэй-ки, Рэй-ки… кажется, что кровь, стуча в висках, тоже повторяет его имя. Рэй-ки… Ну услышь, пожалуйста, услышь меня!

Не может быть, чтобы он не пришел — он придет, он поможет, он всегда помогал!

Рэйки… пожалуйста, пожалуйста, Рэй, пожалуйста, я прошу тебя, приди, Рэйки, приди, помоги, спаси меня, пожалуйста…

Мэрион было семь лет, когда тетя Джильда вышла замуж. И хотя к тому времени тетя давно жила в Бостоне, но свадьбу решено было устроить в Нью-Гемпшире, в «родовом гнезде» Рамсфордов.

Нарядные гости, фейерверк, тетя Джильда в белом кружевном платье — и громадный, в пять ярусов, свадебный торт, кусками которого она, согласно традиции, самолично оделяла всех желающих.

Какая-то пожилая женщина, вроде бы родственница дяди Фрэнка — с тех пор Мэрион ее никогда больше не видела — обратилась к ней:

— Ну а ты, куколка? Ты тоже, когда подрастешь, наверное, замуж выйдешь?

— Да, — ответила Мэрион, в первый и последний раз сказав вслух то, о чем твердо знала уже тогда: — Я выйду замуж за Рэя.

— Но, миленькая! — засюсюкала женщина, противно засмеялась «Хю-хю-хю» и взглянула на нее, как взрослые обычно глядят на детей, когда считают, что те сказали заведомую глупость. — Рэй же твой братик! Разве можно выходить замуж за братика? Нет, это должен быть какой-то другой мальчик!

— А я все равно выйду замуж за Рэя! — топнув ногой, сказала Мэрион — так громко, что кое-кто из гостей засмеялся, а папа взглянул на нее, сдвинув брови.

Тут и сам Рэй подоспел. Насупился, сказал сердито:

— Хватит чепуху молоть! — взял ее за руку и увел.

Когда они оказались на другом конце лужайки, где никто не мог увидеть, хлопнул по затылку.

— Чего глупости несешь всякие?!

Она обиделась, но спорить не стала. Он всегда так — сначала сердился, но потом, рано или поздно, соглашался и делал по ее.

Лишь вечером, перед сном, пожаловалась папе:

— А почему она сказала, что мне нельзя выйти замуж за Рэя?

Он слегка замялся:

— Н-ну… ты понимаешь — закон такой есть, что нельзя за брата замуж выходить.

Что такое закон, Мэрион хорошо понимала — это когда нельзя ехать на красный свет или есть больше одной порции мороженого в день. Так полагается, и все, и даже спорить бесполезно.